В Литвинце жил еврей, о котором все знали, что он доносчик. Внешне он вел себя как богобоязненный еврей – ходил в синагогу, молился в талите и тфилине…Тем не менее, он доносил властям о еврейских семьях, прятавших своих детей, а так же делился с неевреями другими сведениями, которые они могли использовать во вред евреям.
Поскольку по закону у раввинов, естественно, не было полномочий выносить смертные приговоры, казнь доносчика могла иметь очень неприятные последствия. Поэтому раввины, на всякий случай, решили, что их решение должен скрепить своей подписью кто-то из ведущих религиозных лидеров. Подпись Саврановского ребе казалась идеальной – его знали и уважали по всей округе.
Приехав в Литвинец в пятницу вечером, Саврановский ребе собирался ехать в Каменец сразу на исходе субботы. Однако хозяин, в чьем доме он остановился, устроил большой праздник в честь дорогого гостя. Кроме того, главы общины показали ему раввинский приговор, и попросили его подписать.
Саврановский ребе колебался. Если бы дело открылось, его ожидали большие неприятности. С другой стороны, доносчик действительно представлял угрозу всей общине; к тому же местные раввины уже поставили свои подписи. Главы общины давили, но ребе все отказывался, понимая, что именно его подпись позволит привести приговор в исполнение. Тогда ему предложили большие деньги – и он подписал. Это задержало его в Литвинце еще на один день, пока приговор приведут в исполнение.
Печь, гревшая воду для деревенской бани, была достаточно большой, что человек помещался в ней даже стоя. Банщику было сказано протопить печь так, чтобы доносчик сразу же умер. Тот согласился, но лишь с условием, что Саврановский ребе будет лично присутствовать при казни. Его можно было понять: он был готов пойти с доносчиком и убить его, но хотел быть уверенным, что это действительно заповедь. Присутствие уважаемого раввина должно было послужить гарантией, что он поступает правильно. Кроме того, если бы дело открылось, он смог бы сказать, что его заставил великий раввин, и что по еврейским законам он не мог его ослушаться – это могло бы послужить смягчающим обстоятельством.
Вечером несколько местных евреев встретили доносчика и завели с ним долгих деловей разговор. Тем временем стемнело. Незаметно доносчика подвели к бане, где его ждали Саврановский ребе и несколько уважаемых евреев. Внезапно его схватили, завязали ему глаза и бросили в огонь.
По сравнению с Ушицким делом имеется, ИМХО, по меньшей мере два разных момента. Во-первых, это довольно редкий случай (на моей памяти, по крайней мере), когда о причастности крупного религиозного авторитета прямо пишет "кошерный" еврейский источник.
А во-вторых, техническая деталь: в Ушице печь при бане была использована для уничтожения мертвого тела.
