Не могу сформулировать, чем именно этот отрывок меня зацепил, но по-моему, он чудесен и показателен для понимания паттернов мышления (
lenay, это в каком-то смысле к нашей последней беседе):Как-то во второй половине дня мне позвонили. Звонивший говорил на идиш, всхлипывая между фразами. Мне было трудно понять, чем он так расстроен. Наконец, стало ясно, что его единственный сын, выпускник еврейской религиозной школы, влюбился в нееврейку из Италии, и собирается на ней жениться. Он сказал мне: «Только вы можете спасти моего сына и меня. Моя жена носит парик. Дома мы соблюдаем все. Если мой сын женится на иноверке, для меня это конец света».
Пожилой господин настаивал, что должен рассказать обо всем лично, и специально приехал, чтобы встретиться со мной. Он выглядел лет на семьдесят, носил старую серую шляпу, мятый серый костюм и серый галстук в горошек. Старик сказал, что по средам его сын ходит на мои уроки, и часто цитирует прозвучавшие там идеи. Со слезами на глазах он умолял меня вмешаться. Я сказал, что попробую поговорить с его сыном, позвонил молодому человеку, и он согласился встретиться со мной.
Молодой человек выглядел несколько старше подростка. Он сказал мне, что действительно собирается жениться на итальянке, но что он давно уже не религиозен. Религия его не слишком волнует, хотя ему нравится ходить на мои лекции, сказал он. Когда я напомнил ему об обучении в религиозной еврейской школе, его ответы не убедили меня, что ему там было плохо. Воспоминания о родительском доме так же были вполне приятными. Поэтому я решил применить к нему самую жесткую терапию: «Я уверен, что эта женщина – хороший человек, и не в чем не виновата. Но вы еврей, за плечами которого много еврейских поколений; вы выросли в религиозном доме и получили прекрасное религиозное образование. Если ваши дети не будут евреями – а религиозная принадлежность детей определяется по матери – вы, будучи единственным сыном, уничтожите еврейство многих поколений, живших до вас. Вы совершаете своего рода еврейское самоубийство!». Молодой человек заплакал: «Что же мне делать? Ведь я ее люблю». Убедившись, что о переходе в иудаизм не может быть и речи, я глубоко вздохнул, и сказал: «Забудьте на минуту, что я раввин. Она возвращается в Италию. Поезжайте с ней. Если хотите, живите с ней, только не женитесь. Не заключайте официального брака, по крайней мере, сейчас. В конце концов, вы еще молоды. Просто скажите ей, что еще слишком молоды, чтобы жениться».
Юноша последовал моему совету. Прошло время. Где-то за неделю до нашей репатриации я был в школе. Зазвонил телефон. Я услышал знакомый идиш старика в сером костюме, серой шляпе и сером галстуке. Он сказал: «Рабби, я хочу снова встретиться с вами. Это шаат ѓа-кошер, благоприятное время». Приехав, старик объяснил: «Рабби, настал момент, которого я так ждал. У моего сына в Италии случился приступ аппендицита. Он прилетел из Италии в Нью-Йорк, сейчас он в больнице имени Рузвельта на Девятой авеню, недалеко от синагоги на Линкольн-сквер. Его недавно перевели из послеоперационной палаты, он очень слаб. И если вы найдете нужное слово, он порвет со своей нееврейкой».
И я отправился в больницу имени Рузвельта. На регистрации мне сказали, что молодого человека уже перевели в обычную палату. Подойдя к дверям, я услышал громкие крики. Встревоженный, я вошел в палату, и перед моими глазами предстали белый как мел больной и две женщины, одна намного старше другой, смотревших друг на друга так, словно они сошлись в единоборстве. На полу валялся парик, явно упавший или сорванной с головы той, что постарше.
Когда страсти немного остыли, ситуация начала проясняться. Мать молодого человека поспешила к сыну в больницу, и с удивлением обнаружила в палате итальянку. Мать потребовала от девушки удалиться, на что та ответила: «У меня такое же право быть здесь, как и у вас. Мы живем вместе». Женщины начали кричать друг на друга, скандал перешел в драку.
Нееврейка страшно обиделась, что ее «любимый» не принял в этом конфликте ее сторону. Когда я пришел, она как раз уходила. Молодой человек, еще слабый и бледный после операции, взял меня за руку и сказал: «Рабби, спасибо, что вы пришли. Это была самая мерзкая сцена, которую мне довелось видеть в своей жизни. Я не смогу смотреть на эту женщину, после того как она подняла руку на мою мать. Между нами все кончено».
И кстати, вопрос знатокам галахи: сожительство с нееврейкой или гражданский брак с ней - какая-то формальная разница здесь есть, или же все чистая псицология и "княгиня Марья Алексевна"? Аз, многогрешный, склоняюсь ко второму варианту, но могу чего-то не знать.