Я поступил в старший драматический класс, находившийся в ведении Петра Андреевича Каратыгина, и пробыл в нем почти год. Театральное училище в то время было настолько узко-специальным учебным заведением, что питомцам своим не давало даже элементарного образования, ограниченного хотя бы уменьем читать и писать по-русски; были случаи, когда окончившие курс в этом училище не умели грамотно подписать своей фамилии...
Если начальство не заботилось о нашем образовании, зато религиозные чувства оно развивало в нас деятельно и усердно. Нам было строго вменено в обязанность не пропускать ни одной церковной службы, и мы аккуратно посещали нашу домовую церковь накануне праздников и в самые праздники. Нашего священника звали, если не ошибаюсь, о. Василий. Он был строг и взыскателен. Если, бывало, увидит, что мы разговариваем между собой, а в особенности если вступаем в разговор с воспитанницами, сейчас же заставит провинившихся стать на колени и простоять в таком положении всю службу.
О невежестве некоторых русских актеров писали многие - взять хотя бы историю о теноре, полагавшем, что Гименей это садовник. Но куда интереснее - какие нравственные плоды давало это воспитание. Об этом - еще один отрывок из Алексеева, из которого мы сделаем традиционный мини-ЧГК:
Относительно образовательного ценза, даваемого театральным училищем, существует крайне характерный анекдот про П. А. Каратыгина, известного остряка и каламбуриста.
Является однажды к нему бедно одетая женщина и убедительно просит его пристроить ее семилетнюю дочь в балетное отделение театрального училища.
— Что побуждаете вас сделать из дочери танцовщицу? — обратился он к ней с вопросом.
— Моя материальная недостаточность.
— Но ведь дочь-танцовщица навряд будет подспорьем вам в старости! Если вы рассчитываете на ее будущую поддержку, то делайте из нее ремесленницу. Это резоннее и вернее.
— Да, но ведь и балет верный кусок хлеба?
— Условный, сударыня, и не вечный. Пока здорова, ноги в порядке, получает гроши, но чуть что — иди по Mиpy, потому что наша школа не дает никакого образования: кроме антраша да батманов, ничего знать не будет…
— Помилуйте, Петр Андреевич, неужели они так-таки ровно ничем в школе не занимаются?
— Занимаются…
— Ну, вот видите…
— Да занимаются-то пустяками: друг другу сказки рассказывают… как, например: «...»… а как выйдут из училища…
И Каратыгин докончил детскую прибаутку, окончательно разочаровав просительницу, тотчас же отказавшуюся от мысли поместить свое детище в театральное училище.
Какую именно прибаутку докончил Каратыгин, читателям традиционно предлагается угадать без помощи Гугля.
