А еще, будучи в гостях у нашего капитана, аз, многогрешный, решил перечитать "Железнодорожные рассказы" Шолом-Алейхема. И в том числе Человека из Буэнос-Айреса, заканчивающегося так:
Я. Извините, пожалуйста, что я вас перебиваю. У нас только полминуты осталось. Я хотел бы вас спросить...
Человек из Буэнос-Айреса. Например?
Я. Я, например, хотел вас спросить... О, уже свисток! Чем вы, собственно, занимаетесь? Чем торгуете?
Человек из Буэнос-Айреса. Чем я торгую? Ха-ха! Только не райскими яблочками, мой друг, не райскими яблочками я торгую.
Я уже совсем выбрался из вагона со своим багажом, но перед глазами у меня все еще продолжал стоять человек из Буэнос-Айреса с его гладкой, самодовольной физиономией и неизменной сигарой в зубах; а в ушах у меня все еще звенело его зловещее: «Ха-ха! Только не райскими яблочками, мой друг, не райскими яблочками я торгую...
В связи с этим вдруг стало интересно. Шервым читателям Шолом-Алейхема, было, безусловно, совершенно очевидно, чем именно торговал господин из Буэнес-Айреса? А как обстоит дело в наши дни? Можно ли давать текст as it, или уже необходима сноска?
И для любителей угадаек: что именно переводчик перевел как "райскими яблочками"? (Кстати, английские переводы этого рассказа тоже вопиюще неверны, правда, там фигурируют Hanukkah candles” или “prayer books", почему - Бог весть).
И еще одна цитата оттуда же:
Собственно, зачем, вы думаете, еду я в Сошмаки? Отчасти соскучился по городу, отчасти захотелось побывать на родных могилах. У меня ведь там на кладбище отец, мать, братья, сестры — целая семья. К тому же я собираюсь жениться. До каких это пор мне быть холостяком? А жену я хочу взять именно из Сошмаков, из своего города, из своей родни, своего уровня...Я хочу взять честную девушку, из хорошей семьи. Пусть она будет самой бедной, я на это не посмотрю. Я озолочу ее. Родителей осыплю золотом. Весь дом осчастливлю. А ее самое увезу к себе в Буэнос-Айрес. Я ей обставлю, знаете, такой дворец, как у принцессы. Пылинке не дам на нее сесть. Заживет она у меня счастливо, поверьте мне, как ни одна женщина в мире. Никаких забот она у меня знать не будет — только хозяйство, муж и дети. Детям образование дам. Одного в доктора выведу, другого в инженеры, третьего в адвокаты. А дочерей в закрытый еврейский пансион определю. Знаете в какой? Во Франкфуртский.
С учетом профессиональной деятельности господина - интересно, как понимали этот отрывок тогдашние читатели, и как понимают современные? И на какое из этих прочтений (или на оба) расчитывал сам автор?