Как мы помним, в "Дороге уходит в даль" мать-католичка едва не доводит до смерти больную дочь, потащив ее в дождь к иконе Остробрамской а Божией Матери. Заодно Бруштейн подробно рассказывает об иконе и ее культе:
Острабрамская (по-русски — Островоротная) улица, как река, запруженная плотиной, перерезана поперечной стеной и большими старинными воротами: стена соединяет обе стороны улицы. Это и есть Остра Брама — Острые Ворота. Узкая Острабрамская улица вливается в эти ворота, как под мост, и снова, вылившись из них, течет дальше. Ворота глубокие и двухэтажные. В верхнем их этаже, над самым проездом, помещается часовня с чудотворной католической иконой Острабрамской божией матери.
Икона почти всегда скрыта завесами. Только в часы богослужения завесы откидываются; в теплые месяцы распахиваются и большие зеркальные окна. Из часовни льются тогда глубокие звуки невидимого органа, и в мерцании множества свечей видна чудотворная икона. На иконе изображена Острабрамская божия матерь: склонив голову, украшенную драгоценным венцом, и прижимая к груди руки, божия матерь не то молится, не то прислушивается к чему-то.
Говорят, будто Острабрамская божия матерь творит чудеса: исцеляет больных — люди, разбитые параличом, начинают ходить, слепые прозревают. Правда, случаев такого исцеления никто в городе сам, своими глазами, никогда не видел, но ксендз Недзвецкий — ксендз нашего прихода, тот самый, которого так слушается Юлькина мать (и Юзефа его уважает, и полотер Рафал тоже!), — так вот этот ксендз Недзвецкий говорит, что Острабрамская божия матерь исцеляет теперь больных реже, чем в былое время, потому что сами люди стали хуже, слабо верят в бога, вообще очень испортились… Но, может быть, Острабрамская божия матерь все-таки исцелит Юльку?.
Поскольку все так и было, для русской администрации, после Январского восстания стремившейся минимизировать польское и католическое влияние в крае, икона была как кость в горле - как как красноречивый знак мощного католического и католического присутствия, к тому же притягивавший множество православных. Как возмущенно писал один чиновник,
Ныне же происходят не только всенародные, уличные различных сортов молебствия, но и самые литургии с музыкою, пением, бубнами и барабанами! Таким образом, угнетенная, по показаниям Папы, католическая религия в России пользуется на улице такими представлениями, каких не имеет даже господствующая, загораживая при этом на главной улице не только проезд, но даже и проход, всенародно воспевая и прося помощи у Матки Боской для «Свентой Справы»
Замечательна уверенность поляков… что ни икона, ни этот костел никогда и никто не осмелится тронуть у поляков, что и составляет главную их надежду на торжество когда-нибудь «Свентой Справы», явно находящейся под покровительством Матки Боской… Мне кажется, что ради уже одного этого политического значения следовало бы приняться за этот вопрос серьезно и так или иначе покончить с чудотворною иконою, поддерживающею надежды поляков в будущем.
О том, как именно следует покончить, имелось несколько идей. Один из чиновников, к примеру, предлагал в 1866 году перенести икону в какой-либо православный храм, а «Острые Ворота, как памятник преобладания здесь латинства», сровнять с землей.
План этот был вполне реальным. Незадолго до этого власти, без малейших документальных, объявили "исконно православной" и "присвоенной католиками" чудотворную икону Девы Марии с Младенцем Иисусом, находившаяся в богатом костеле в селении Белыничи. В результате костел у католиков отобрали, и переделали в православную церковь. Однако если в Белынычах русификаторы, по крайней мере, могли сослаться на то, что икона написана по восточным канонам, здесь это было очевидно не так. Поэтому в Вильно на подобный шаг все-таки не решились.
Другое решение предлагало своего рода компромисс: объявить икону достоянием обеих конфессий и поместить ее для почитания верующими в особую часовню, по аналогии с храмом Гроба Господня в Иерусалиме. Однако от этого экуменического проекта тоже отказались, как пишет Долбилов - понимая, что "в глазах католиков придание иконе статуса биконфессиональной реликвии было бы равносильно осквернению святыни" - с непредсказуемыми последствиями.
И наконец, самое радикальное решение предложил, как водится, человек военный:
Генерал А.Д. Столыпин на публичном обеде в Вильне, чуть ли не в присутствии Кауфмана, призвал русских патриотов «обосцать» икону «во имя русского дела»
Но то ли "патриоты" оказались сикливы, то ли сам генерал, протрезвев, отказался от своего гениального плана - но икону в итоге оставили в покое.
Так что через два с лишним десятилетия у Юлькиной "мамцы" оказалась все возможности уморить свою дочь во имя Господа и российской веротерпимости.