Своего "Карамзина" Лотман опубликовал в 1987, причем сразу двумя изданиями, однако книга безусловно задумывалась и писалась гораздо раньше, и, следовательно, отражает преимущественно доперестроечные реалии. И, среди прочего, есть в ней такие пассажи:
Письма Карамзина к Лафатеру позволяют утверждать, что еще до путешествия он читал «Иерусалим» Мендельсона (знакомство его с «Федоном, или Бессмертием души», печатавшимся в «Утреннем свете» в переводе А. М. Кутузова, бесспорно) и, следовательно, был в курсе философской полемики Канта и его автора...
В полемике с Кантом Мендельсон и Лафатер пользовались безусловными симпатиями московских «братьев». И хотя ни тот, ни другой не были масонами, их философия играла важную роль в масонских теориях, которым скептицизм Канта наносил сильнейшие удары...
Карамзин хотел выслушать обоих и не подчинить себя ни одной из точек зрения. Он не торопился встать в ряды каких бы то ни было приверженцев. Он выше всего ценил независимость мысли.В «Письма» он ввел эпизод, литературное происхождение которого не вызывает сомнений: в Мейсене, в почтовой карете, путешественник сделался участником философского спора. Собеседник его, «прагский студент», — сторонник Канта и оппонент Мендельсона и Лафатера. «Прагской <студент>, который сидел подле меня, тотчас вступил со мною в разговор — о чем, думаете вы? Непосредственно о Мендельзоновом Федоне, о душе и теле
Никаких сносок и примечаний к этим отрывкам нет. Дескать, взялся читать такую вумную книжку ("Карамзин" вышел в супер-интельской серии "Писатели о писателях") - значит, изволь знать, кто все эти люди.
Аз, многогрешный, сильно сомневаюсь, что и сегодня, не считая вполне определенной категории, русскоязычный читатель хорошо знает, что это за Мендельсон, и какую роль он сыграл в истории. Поэтому вызывает интерес и такой еще разрез: в 87-м, когда книга вышла из печати -многие ли из те, кто читал или теоретически мог ее прочесть, понимали, о ком, собственно, Лотман пишет?
Ответы на основе личного опыта и памяти, естественно, наиболее интересны.