В последние годы своего правления Петр Великий связывал с каспийским регионом наполеоновские планы: мечтал проложить путь в Индию, развернуть на Россию международные караванные пути, наконец, просто поживиться богатыми, как считалось, землями. В результате в конце его царствования было занято несколько плацдармов на восточном и южном берегу Каспия - с минимальными потерями, поскольку номинально владевший ими Иран находился в глубочайшем упадке.
Из планов этих, как известно, вышел пшик: азиаткая торговля шла как прежде или по новым океанским коммуникациям, доходы с каспийских провинций исчислялись в лучшие годы сотнями тысяч, расходы же - миллионами; сами провинции в 1735 пришлось эвакуировать. Но заплатила за это Россия сторицей, причем не только деньгами:
Впрочем, дадим слово исследователю:
Согласно рапортам Левашова, за пять месяцев (с 1 июня по 1 ноября) 1725 года из его «команды» в Гиляне умерли 1425 человек (почти целый полк!); за четыре месяца (с 1 июля по 1 ноября) 1726 года- 648 человек (в июле 71, в августе 110, в сентябре 184 и в октябре — 283), а из оставшихся 7125 солдат и офицеров регулярной армии больными числились 2504, то есть 35 процентов...
В 1727 году в лагере на Куре скончались 1804 человека; из 2636 имевшихся налицо солдат и офицеров 1496 были больны.
1727 год был самым тяжелым для Низового корпуса. Болезни унесли жизни едва не половины его солдат и офицеров...
Несмотря на усилия военного ведомства, ситуация в дальнейшем принципиально не изменилась. Полки вывели с низовьев Куры (там осталась лишь маленькая крепость), но в Гиляне болезни косили армию по-прежнему. С января по ноябрь 1730 года там скончались 943 человека (в боях погибли два казака); за 1731 год при боевых потерях в 59 солдат заболели и умерли 1523 человека (целый полк!) и почти столько же — 1476 ушли из жизни только за три месяца 1731 года.
Православное воинство в басурманском крае не могло, естественно, воевать без духовного окормления. Поэтому Синод щедрой рукой отправлял в прикаспийские части священослужителей Однако Господь решительно не жалел не только паству, но и пастырей:
Не хватало и полковых попов — их приходилось присылать «сверх комплету». В октябре 1731 года в Реште имелся только один здоровый священник, а остальные «больны при смерти», «больным в потребах служить не могут, и люди уже давно помирают бес покояния»
Поскольку в XVIII веке левобережная Украина прочно и окончательно вошла в состав империи, жителям грядущей "Новороссии" тоже нашлось место в общем деле:
Как следует из представленных в Совет документов, из находившихся в 1724-1725 годах на Кавказе десяти с половиной тысяч казаков «от цынготной и другой тяжкой болезни повалились и от татар в сулацком городке и в Аграханском транжаменте на боях и нападениями в разных местах побито и умерло 5183 человека»; более 900 были больны. Оставшиеся, докладывал в августе 1725 года полковник Михаил Милорадович, «платья, обуви и других харчевых вещей, кроме хлебного жалованья, давно лишились"
В 1726 году Долгоруков предложил отправить домой находившихся на крепостных работах «бунчуковых» казаков; старому воину было «жалко смотреть» на бедных «рабетишек», которые умирали «без всякой ползы государственной»{543}. Отпустили, однако, не всех. О судьбе оставшихся В.Я. Левашов известил в 1730 году: в Гиляне из «командрованных» осталось только 119 человек, которых он использовал для «посылок» и сбора податей{544}.
Поскольку Россия была страной многонациональной, странно было бы ждать, чтобы такое дело и обошлось без кужегетовичей. И не обошлось
Xуже всего, пожалуй, пришлось отправленным в 1724 году по указу императора «для строения крепостей» татарам, мордвинам и чувашам. К февралю 1726 года, согласно донесению М.А. Матюшкина, из пяти тысяч человек 110 бежали, а 3747 умерли.
В общем, через Низовой корпус за десять лет прошла целая армия — более 70 тысяч служивых, и почти половина из них сложили в «жарких краях» головы не в сражениях, а от «вредительного воздуха.
Что мы отсюда учим? Видимо, каждый свое, как обычно.