Отрывки небольшие, поэтому привожу их здесь in toto:
1. Провизия страшно дорожала, часто был недостаток продуктов, огромные хвосты у лавок. Москва питалась мешочниками. В конце июля по приглашению Шнеерзона, к.-д., бывшего черниговского раввина, а теперь организатора каких-то кооперативных учреждений в Рязани, выдающегося по энергии организатора, я, госпожа X. и еще двое поехали в Рязань за продуктами. На железных дорогах была мука тогда ездить, и мы решились поехать на пароходе. До Рязани по железной дороге езды часов пять-шесть, а на пароходе двое суток, так что, оставаясь в Рязани лишь от утра до вечера, мы всего проездили более четырех суток! Но какая прелесть была эта поездка на маленьком пароходике, вырванная из московского лета!
Мы закупили при посредстве гостеприимного Шнеерзона чуть не за полцены против московских цен много муки, крупы, окороков и прочего и провезли все благополучно в Москву, несмотря на два обыска парохода из-за преследуемого мешочничества. Мы дали продукты запрятать пароходной прислуге. Почему-то конфисковали только флакончик с одеколоном.
2. Приезжал со мной из Ростова в Харьков и бывший раввин Шнеерзон, организаторские способности которого по продовольствию я оценил в Рязани. Мы с ним устроили большое совещание с представительством города, земства, всех железных дорог, банков, коопераций, купечества и прочих для выработки мер снабжения тыла. Последовавшая вскоре эвакуация Харькова не дала возможности развить деятельность выбранного на этом совещании органа. Потом Шнеерзон представил от себя министру продовольствия С.Н. Маслову широкий проект снабжения армии и населения, но на этом проекте последовала резолюция Деникина: «никаких Шнеерзонов». По существу, проект мог вызвать возражения, ибо по обстоятельствам времени размах его был слишком широк.
Мои партийные товарищи Шнеерзон из Белграда и Ельяшевич из Берлина, сами люди семейные и трудом своим живущие в беженстве, услыхав от кого-то о печальном состоянии, в котором я приехал в Константинополь (исхудавший, без денег, оборванный, после потери багажа в Новороссийске), прислали мне денег, совершенно для меня неожиданно. Я никого ни о чем не просил и, кроме них, ни от кого не получил ничего. Не только евреи сильны взаимопомощью, но, как я на себе убедился, они отзывчивы и на помощь вообще, в несчастье. У русских и организация взаимопомощи слабее, да и помощи даже от близких по родству и связям лиц трудно дождаться
Ну и до кучи: попытавшись найти дополнительные сведения об этом человеке, обнаружил еще одну цитату - в общем, совершенно невинную, но по нынешним нравам - едва ли не компрометирующую (в определенных кругах) одно из упомянутых в ней лиц:
By the early 1930s [Isaac] Schneersohn was well connected and an important contact for his cousins the Schneersons (Menachem Mendel Schneerson and Chaya Mushka Schneerson) and the Horensztajns (Menachem Mendel Horensztajn and Sonia (Sheine) Horensztajn).[35][36] Although no longer terribly observant Jewishly, he did keep a kosher home, in large measure because his wife remained religious; the Schneersons (Menachem Mendel Schneerson and Chaya Mushka Schneerson), sometimes ate there. He [Isaac Schneerson] also ran a salon, and on Friday nights people often gathered at his home 135 Avenue Émile-Zola[37] (about two and half miles from where Mendel (Menachem Mendel Schneerson) and Moussia (Chaya Mushka Schneerson) lived), including some of the best-known Zionists, from Vladimir Zev Jabontiski (Vladimir Jabotinsky) to Chaim Weitzmann (Chaim Weizmann). In a way he [Isaac Schneersohn]became his cousins' (Menachem Mendel Schneerson and Chaya Mushka Schneerson) adviser...
