Текст небольшой, поэтому для удобства копирую сюда самое интересное:
O режиссёрских находках Дмитрия Чернякова, переодевшего героев в современные костюмы и перенесшего действие в интерьеры, напоминающие дома терпимости, писали уже многие, включая публицистов, чьи творческие интересы обычно весьма далеки от театральных подмостков. Поэтому поговорим не о самой постановке, а о тенденции, вот уже много лет господствующей на многих оперных сценах, а в последние годы всё более утверждающейся и в России.
Прежде всего, хотелось бы отвести от себя подозрения в чрезмерном консерватизме и буквализме. Сама идея переноса действия оперы в другую эпоху, чем это было задумано либреттистом, вовсе не кажется мне кощунственной. Несколько лет назад мне довелось посмотреть «Сицилийскую вечерю» в постановке «Ла Скала», где действие было перенесено из тринадцатого века в девятнадцатый – на мой взгляд, опера от этого только выиграла. Проблема в другом: подобные эксперименты требуют, чтобы постановщик очень тонко чувствовал все музыкальные и драматические нюансы оперы, в противном случае аудиоряд вступает в слишком явное противоречие с визуальным. К сожалению, большинство режиссёров-экспериментаторов подобной чувствительностью похвастаться не могут; недавняя премьера в «Большом», похоже, ещё одно тому подтверждение.
По неизвестной причине постановки вроде черняковской принято называть модернистскими. Однако этому «модернизму» даже в России – сто лет в обед: над подобными режиссёрскими экспериментами вдоволь потешались ещё классики русской и ранней советской журналистики, включая Ильфа и Петрова, предрекавшие Мейерхольду смерть от «трапеции с голыми боярами», которая упадёт на него во время репетиции. Те же авторы оставили нам красочное описание спектакля, весьма напоминающего нынешние сценические эксперименты:
Подколесина на сцене не было. Порыскав глазами, Ипполит Матвеевич увидел свисающие с потолка фанерные прямоугольники, выкрашенные в основные цвета солнечного спектра. Ни дверей, ни синих кисейных окон не было. Под разноцветными прямоугольниками танцевали дамочки в больших, вырезанных из чёрного картона шляпах. Бутылочные стоны вызвали на сцену Подколесина, который врезался в толпу верхом на Степане. Подколесин был наряжен в камергерский мундир. Разогнав дамочек словами, которые в пьесе не значились, Подколесин возопил:
– Степа-ан!
Одновременно с этим он прыгнул в сторону и замер в трудной позе. Степан, стоящий тут же и одетый в барсову шкуру, не откликался...</и>
Сторонники режиссёрских экспериментов нередко утверждают, что поскольку традиционный оперный репертуар весьма ограничен, публике-де наскучили переходящие из спектакля в спектакль боярские бороды или рыцарские замки. Несколько десятилетий назад, возможно, так оно и было. Однако сегодня, с учётом господствующих тенденций, всё обстоит прямо противоположным образом – выросло, кажется, целое поколение зрителей, ни разу не видевших аутентичной постановки некоторых популярных опер. К примеру, автору этих строк довелось ровно один (!) раз посмотреть средневекового «Фауста», да и то не на оперной сцене, а в советском фильме 1982 года.
Кроме того, помимо заядлых любителей, видевших на своём веку десятки «Травиат», «Онегиных» и «Севильских цирюльников», на оперу иногда приходят новички, и даже horribile dictu, дети, для которых поход на спектакль становится первым знакомством с данной оперой, а нередко – и с оперным искусством в целом. И мне почему-то не кажется правильным, что, придя на «Руслана», ребёнок вместо пушкинский сказки окажется на мусорной свалке, в коммунальной квартире или, как в «Руслане и Людмиле» Чернякова, среди дам лёгкого поведения.
Валентин Катаев, Юрий Нагибин, Булат Окуджава и многие другие вспоминали, каким незабываемым впечатлением стал для них первый поход в оперу, перенесший их в чудесный мир, столь непохожий на окружавшую их повседневность. Было бы ужасной несправедливостью, чтобы наши дети навсегда лишились подобного опыта ради удовлетворения личных и творческих амбиций режиссёров-экспериментаторов.
Разумеется, никто не предлагает лишить людей искусства права на творческие поиски. Однако стоит подумать о том, следует ли непременно предоставлять главную сцену страны для подобных экспериментов.