Леоньтьев, как известно, жутко ненавидел либералов. По многим причинам,и в частности - поскольку был твердо уверен, что если либералам и удасться уничтожить ненавистное им "самодержавие" и прийти к власти, то удержать ее в руках они не сумеют. И в результате страна окажется в рукак иных, радикальных элементов ("нигилистов", по терминологии Леоньтьева), которые установят далеко не либеральный порядок.
В свете событий 17 года трудно не согласиться с логикой Леоньтьева.Хочется только заметить,что, к сожалению, ни он, ни другие консервативные мыслители не заметили, что русских либералов достаточно легко было превратить из врагов русского государства в его защитников. Для этого "всего-навсего" достаточно было - дать стране и обществу гражданские права и свободы. (Именно это, кстати, и произошло в феврале 17, когда, после дарования политических свобод, либеральные партии оказались в авангарде патриотического лагеря).Однако можно ли было ожидать, чтобы подобное решение предложил один из тех, для кого понятия "самодержавие" и "русское государство" были неразделимы?
Еще запомнилось рассуждение о "Братьях Карамазовых",высветившее радикально противоположное понимание Леоньтьевым и Достоевским того, что есть вера. Для Леоньтьева, тайно принявшего постриг на Афоне,понятия "Бог" и "Церковь" фактически идентичны. Найти Бога и веру для него означает - прийти в церковь и начать следовать ее "обрядам". У Достоевского же "мухи отдельно, а котлеты отдельно": можно и в церковь прийти, и в догматы увеовать, и "посты соблюдать" - а Бога при этом как " не было", так и "не будет".Ибо "церковь" и "религия", для Достоевского, сами по себе, а Бог - сам по себе.