По ссылки много разных текстов. Так что нужно спуститься до конца вниз, до "Евреев безмолвия" Эли Визеля
Ну и в качестве бонуса - очередное маленькое хулиганство на тему дня:
Суккот (праздник Кущей) никогда не пользовался в бывшем СССР особой популярностью. За исключением действительно верующих и небольшой группы отказников-сионистов, никто этот праздник особо не праздновал, а большинство, скорее всего, и вовсе о нем не слышали. Ничего удивительного в этом нет. Как и другие праздники, подразумевающие паломничество в Святую землю, Суккот изначально был сельскохозяйственным праздником. Однако Песах и Шавуот несли и другую смысловую нагрузку: Песах еще в Торе стал праздником Исхода из Египта, а Шавуот в эпоху Второго Храма превратился в праздник дарования Торы. С Суккотом же ничего подобного почему-то не произошло – он как был, так и остался сельскохозяйственным праздником сбора урожая. Этот факт нашел отражение в одном из названий праздника – хаг га-асиф, равно как и в лулаве – одном из его главных атрибутов, отчетливо напоминающем фаллос – классический символ плодородия.
Совершенно иная ситуация сложилась вокруг праздника Симхат-Тора, последнего из праздников месяца тишрей. Как с изумлением писал раввин Йосеф Телушкин, побывавший в Москве в застойные годы: "Если спросить евреев, какой еврейский праздник самый важный, то в ответ услышишь: Песах или Йом-Кипур. Однако в 60–70-е гг. советский еврей мог бы назвать «Симхат-Тора» – праздник, который приходится на конец Суккот и отмечает завершение годового цикла чтения Торы".
Как справедливо заметил раввин Телушкин, «в соответствии с общепринятой шкалой еврейских религиозных приоритетов Симхат-Тора едва ли относится к наиважнейшим еврейским праздникам». Как и почему этот день стал главным еврейским праздником советского еврейства, я не знаю и никаких вразумительных объяснений на этот счет не видел. Однако как бы то ни было, в этом факте есть, на мой взгляд, нечто глубоко символичное.
Танец со свитками Торы является одним из самых поздних обычаев, связаных с праздником Симхат-Тора. Однако именно он создал уникальную атмосферу радости не от изучения Торы, но от самого факта «обладания» ею. И эта атмосфера оказалась весьма созвучной настроениям ассимилированных советских евреев, ничего не знающих о своей культуре, но вместе с тем ощущающих радость и гордость от принадлежности к общности, эту культуру создавшей.