Вчера Светило уже было одно, и мы были в Даниловском монастыре, потом в Храме-Спаса-на-Гаражах (ХСС), а потом отвелись в Пушкинский музей.
Эксклюзив имел свою совершенно явную оборотную сторону: приходилось рассказывать о православии и об устройстве соответствующих храмов на идиш. И тут я поняла, что слов мне отчаянно не хватает. "Дэр алтар" и "дэр иконостас" я еще могла себе позволить. "Ди иконэ" - слово вполне существующее. А вот перевод на идиш фраз "деисусный чин" и "божья матерь одигитрия" меня несколько озадачил. Изображение серафимов светил весьма позабавило, а слова "сорэф" и соответствующего контекста из Исайи (שש כנפים שש כנפים שש כנפים בשתים יכסה פניו בשתים יכסה רגליו ובשתים יעופף) оказалось вполне достаточно.
Зато когда я велела светилам посмотреть на западную стену Успенского собора, христианская эсхатология оказалась щедро наделена понятием "тхиэс а-мэйсим" (תחית המתים - воскресение мертвых). С икон на нас смотрели, например, "Йойнэ, дэр москвэр митрополит" и "Элийоhу а-нови". Как я перевела название кафедрального собора Даниловского монастыря (Собор святых отцов семи вселенских соборов) - лучше не вспоминать. Произнося всякие слова типа "тфилэ" (молитва), я спрашивала, можно ли так называть соответствующие явления у христиан, - и ничего, Светило было не против.
Но кошмар нас настиг в ХСС. Еще на подходе к... я рассказала Светилу, что это сооружение в народе не слишком популярно, награждается прозвищами вроде "Храма Лужка Строителя" или "Спаса на гаражах", что это такой спешный новодел, а в подвале - действительно гаражи. Полюбовавшись на медные горельефы и узнав там Мойше, "Мирьом мит а пойк" и "Йерихо", Светило заключило, что выглядит это как-то по-советски.
Внутри и изначально вроде бы была роспись в стиле "васнецовщина". И вот я показываю иконы и фрески, рассказываю, что тут необычного, а что традиционного, обращаю внимание на нетипичный алтарь и, наконец, говорю про плафон купола: там, мол, вместо обычного изображения Пантократора, т.е. Иисуса-вседержителя (Светило вторые сутки уже радуется слову "Пантократор"), какой-то - и тут я поднимаю глаза на купол и присматриваюсь. А там - о ужас! - сидит на тучке дедушка, на коленках у него мальчик, а руки-то дедушка не просто воздел радикально к небесам, а в форме буквы Y! И от ужаса я произношу: а вместо, мол, обычного изображения Пантократора тут какой-то... ПРЕВЕД!!!
А теперь - история, которую я, кажестся, уже публиковал в своем ЖЖ, поэтому ограничусь в этот раз только финальной ее частью.
Летом 1997 года в переходе метро около станции "Третьяковская" мною была куплена книга с рук Зеньковского Русское Старообрядчество. Продавщица, нестарая еще монахиня, очень обрадовалась факту продажи ("Ну все, теперь можно пойти пива попить!"), и решила вступить со мной в беседу. Поэтому, пока я упаковывал покупку, у нас состоялся следущий диалог:
- Молодой человек, скажите, Вы старообрядец?
- Нет, еврей.
- А Вы какой еврей, сефардский или ашкеназский?
- ???...ну, ашкеназский.
- Дус ист гит, зеер гит!
И дальше на меня обрушивается монолог на идиш. Причем понимать-то я ее понимаю, поскольку в школе учил когда-ыо немецкий, но вот ответить не могу ничего, а потому молчу в полном офигении. Наконец голос ко мне вернулся:
- Мать, стоп. Ты откуда идиш знаешь?
- Да из дому, откуда еще. У меня отчим был ярый сионист!
Та поездка в Москву прошла у меня сильно не так, как я планировал. Однако в тот момент у меня произошло просветление, и я понял, что все-таки приезжал не зря. Ибо где еще я смогу поговорить с монахиней-староверкой, да еще и на идиш.