Актуальная история. Как русские люди от армии бегали
Из книги Любомира Бескровного Русская армия и флот в XVIII веке:
Главной формой протеста против пожизненной военной службы были побеги. Правда, в 1700–1703 гг. число дезертиров было сравнительно невелико: из направленных в войска 20 814 человек бежало лишь 374. Но уже в 1705 году из партии 2 277 человек бежало 895. В 1707 году из группы в 1 756 человек бежало 171. А в следующем году из группы в 3 646 человек бежало 356. А из другой группы в 8 087 человек бежало 632. В 1710 году из группы в 5 715 человек, направляемых в Ригу, бежало 1 669, а из 1 770 человек, направляемых во флот, бежало 1 166.
Побеги рекрутов имели место и в последующие годы. Правительство прибегало к самым суровым мерам. Военные суды приговаривали беглых рекрутов к битью кнутом, ссылке на каторгу и даже к смертной казни. Так, в 1701 году Петр приказывал беглых рекрутов вешать по жребию или ссылать на каторгу. В 1702 же году он писал боярину Т. Стрешневу: «Когда сие письмо получишь, изволь немедленно сих проклятых беглецов… сыскать, сыскав всех, бить кнутом и уши резать, да сверх того 5-го с жеребья ссылать на Таганрог…»
Указ 19 января 1705 года объявлял во всенародное известие, что из каждых трех человек, бежавших и пойманных рекрутов, одного будут вешать по жребию, а двух других бить кнутом и ссылать на вечную каторгу, явившихся же добровольно после бития кнутом ссылать в Азов и в Петербург на 5 лет[80], после чего вновь возвращать в полки. Но так как число бежавших было слишком велико, то чаще всего ограничивались битьем батогами. Так, в феврале 1705 года Военный приказ доносил, «а которые выйдя из Москвы и из городов в близости бежали, и тем в Воинском приказе чинено наказание — по рассмотрению биты кнутом, а иные вместо кнута, снем рубаху, батоги»[81].
Указы о суровых наказаниях беглых издавались почти ежегодно. Однако суровые меры не приводили к желаемым результатам. Побеги продолжались. В 1707 году А. Иванов сообщал Петру, что, несмотря на все принятые меры, побеги все более увеличиваются. Петр на это ответил: «Письмо из Москвы 26 декабря до нас дошло, в котором ты пишешь, что рекруты бегут по лесам, и для того надобно их утверждать круговою порукою человек по 20 и больше, и друг на друге спрашивать, так же на отцах и свойственниках их, дабы всякий мог ответ дать за своего свойственника или товарища»[82].
На основе этого указа был разработан боярский приговор, в котором говорилось, что за «побеги те их отцы и дядья, братья и свойственники с женами и детьми посланы будут в ссылку во вновь завоеванные города, а беглецы, как будут сысканы, казнены будут смертью»[83]. Для надзора же за местностью, где предполагалось появление беглых, губернаторам было приказано в городах, уездах и во всех приходах выбрать пятисотских, сотских и десятских и обязать их «смотреть накрепко и неоплошно, чтоб беглецы солдаты и рекруты и укрывающиеся от солдатства и всякие пришлые люди и недоросли, всеконечно нигде бы не жили и пристанища не имели б»[84].
Однако все эти меры не уменьшили число беглых.
Специальное расследование, проведенное в 1710 году, показало, что рекрутов страшила перспектива пожизненной службы и бесчеловечное отношение к ним во время наборов. Перед тем как попасть в армию, рекруты проходили тяжелые испытания: во время следования на сборный пункт наборщики заковывали их в колодки, а, прибыв на место, сажали в тюрьму, вследствие чего немало рекрутов умирало от ужасных условий содержания и голода....
В 1731 году во все губернии «для сыску беглых» были направлены воинские команды. В 1736 году издается новый указ о борьбе с беглыми рекрутами. Для поимки беглых обычно направлялись воинские команды, которые должны были прочесывать местность. Например, в 1739 году в Кексгольмский и Олонецкий уезды было направлено 12 команд по 200 человек каждая, чтобы очистить леса от дезертиров, «которые человек по 60 и по 70 оружные ходят и чинят тамошним обывателям (то есть помещикам. — Л. Б.) непорядки и насильства»[114].
Воинские команды не проявляли особой активности. Очевидно, офицеры боялись, что солдаты могут убежать и поэтому ограничивались главным образом тем, что располагали солдат в селениях на постой. Беглые же рекруты продолжали оставаться в лесах. Тогда решили обязать «самых обывателей тех беглых солдат и рекрут ловить».
Незадолго до секретного указа, изданного 7 июля 1738 года, Сенат приказал всем рекрутам на станциях «брить лбы», чтобы в случае побегов их можно было легко опознать, но, несмотря ни на что, рекруты продолжали убегать.
Кстати, часть дезертиров побегами не ограничивалось:
Многие солдаты бежали из полков во время нахождения войск за границей. Так, после Семилетней войны, во время которой русские войска неоднократно показывали примеры стойкости и мужества в бою, среди возвращавшихся в Россию войск стихийно возникло дезертирство. Правительство вначале издало указ об укреплении дисциплины в войсках, но этот указ делу не помог. Число дезертиров составило несколько тысяч. Правительство обратилось к гражданским властям Пруссии и Польши с просьбой способствовать поимке дезертиров и одновременно опубликовало указ об амнистии[1129]. Вернувшимся беглым солдатам, а заодно и бежавшим за границу крестьянам правительство обещало «устроение спокойной и выгодной жизни». Чаще всего солдаты бежали в Молдавию и Польшу, где старались поселиться. Польское правительство принимало их, но нередко принуждало к поступлению на службу в польские части, или они сами определялись в полки. Среди взятых в плен в 1794–1795 гг. поляков оказалось некоторое количество русских солдат. В одном случае таких солдат оказалось 15 человек (Иеменко, Ванин, Ходоровский, Дейнеке, Дмитриев, Бирюков и др.). Как правило, все это были солдаты, бежавшие ранее по 4–5 раз. Они были наказаны кнутом от 13 до 25 раз и направлены в каторжные работы[1130]. В другом процессе участвовало 25 дезертиров из екатеринославских, херсонских и других полков.
В ходе следствия выяснилось, что, например, Н. Кузнецов, 36 лет, на службу был взят в 1788 году, а в 1790 году бежал за границу в Польшу и «тогда ж там добровольно с присягою на верность польских войск в Житомирской легкоконный полк определился». Так же поступили А. Иевлев, А. Мартынов, Б. Щеглинов, Н. Должинцев, Гер. Михайлов, М. Капустин и другие[1131]. Военный суд приговорил их за участие в сражениях «против своих соотечественников и доставшись в числе присоединенных войск попрежнему к службе российских возвратиться не хотели…» к повешению. Но затем смертная казнь была заменена 12 тыс. шпицрутенами и ссылкой в отдаленные полки[1132].
Аналогичным был процесс обнаруженных среди сосланных пленных поляков на Кавказе восьми солдат и рекрутов Херсонского, Екатеринбургского и Киевского карабинерных полков (И. Полетаева, И. Жмыхова, Л. Федоровича, Ф. Кривоноса и других). Военный суд приговорил семь человек к повешению, а солдата Ярославского полка М. Андреева за трехкратный побег в Польшу — к отсечению головы[1133].