Во-первых, как полагается, всех с новым еврейским годом и новым еврейским счастьем.
А во-вторых, по традиции, тиснули к праздникам ненольшую статейку. Целиком про все осенние праздники по-ссылке, здесь же - отрывок про Грозные дни. Для ненадолго отвлечься от готовки и вообще.
«Многие евреи, которые целый год не заглядывают в синагогу, устремляются в Йом Кипур в синагогу» – писал американский еврейский писатель Герман Вук. Это было справедливо и для советских евреев. Даже перейдя на некошерное питание и согласившись работать по субботам, многие из них все равно хотели провести Грозные дни (дни, начинающиеся Рош ѓа-Шана и заканчивающиеся Йом Кипуром, называются Грозные дни), «как подобает еврею».
Хотя Йом Кипур был обычным рабочим днем, некоторые евреи не выходили в этот день на работу. Дошло до того, что в 1921 году в Судный день не вышла газета «Дер Эмес», орган Евсекции ВКП(б). Год спустя, накануне Грозных дней, редакции даже пришлось опубликовать передовицу с объяснением прошлогоднего скандала: «В прошлом году часть наборщиков не вышла на работу в Грозные дни».
Когда в СССР появились еврейские колхозы, во многих из них в Грозные дни не работали. Так, в 1932 году газета «Апикойрес» («Безбожник») жаловалась, что в колхозе «Путь к социализму» в Хиславичах колхозники не вышли на работу в оба дня Рош ѓа-Шана, и вообще были счастливы, что после нескольких недель безуспешных поисков нашли кантора, который провел все богослужения. «В артели портных из 29 рабочих на работу вышло только шесть. Аналогичная ситуация в артели сапожников», – жаловалась газета.
Власти боролись с пережитками самыми разными способами. К примеру, в Биробиджане, как писал Виктор Финк («Евреи в тайге»), накануне Судного дня народ отправили на тяжелые лесные работы, так что перед постом никто толком не успел ни поесть, ни помыться. Тем не менее, импровизированная синагога была переполнена.
Перелом в борьбе с «предрассудком» произошел только в конце 30-х – начале 40-х, особенно после введения уголовной ответственности за опоздания и прогулы. Тем не менее, многие евреи в Грозные дни старались попасть в синагогу до или после работы. Идишский писатель Григорий Рабинков, активный участник антирелигиозных кампаний, приводил слова одного еврея: «Не тратьте понапрасну слова. Мы ведь как боевые кони: стоит протрубить трубе, и они скачут. Так и мы: когда наступают Рош ѓа-Шана и Йом Кипур, мы идем в синагогу, и никаких!»
С синагогами, впрочем, тоже дело обстояло непросто. После сталинских репрессий, Холокоста и хрущевских гонений на религию их осталось очень мало, во многих городах не было вовсе. В результате евреи, которым в Грозные дни хотелось помолиться как должно, нередко вынуждены были нарушать закон и собирать нелегальные миньяны в частных домах и квартирах. В результате богослужение порой заканчивалось приходом милиции, штрафами и конфискацией «вещественных доказательств»: ветхих молитвенников и талитов. Вот что пишет Батья Бар в книге мемуаров «Голос безмолвия»:
В 1950 году в Рош ѓа‐Шана мы собрали миньян из стариков в нашем подвале. У нас были две проблемы. Первая: как доставить свиток Торы из синагоги? Ведь все свитки, находившиеся там, были на учете у властей и их категорически запрещалось выносить. На наше счастье, среди участников миньяна оказался один, у которого был собственный небольшой свиток, который он возил с собой во всех своих странствиях во время войны и берег как зеницу ока. Вторая проблема была связана с исполнением заповеди трубить в этот день в шофар: как сделать это, не пробуждая любопытство соседей? Шофар у нас был небольшой, и я придумала вот что: в течение нескольких недель до Рош ѓа‐шана я бегала с ним по двору как с игрушечным музыкальным инструментом и трубила в него, чтобы три сотни жильцов нашего дома привыкли к этим звукам и не обращали на них внимания в праздник.
Вплоть до перестройки ситуация оставалась столь же печальной.