В официальных советских мемуарах почти всегда одинакого интересно и то, что написано, и то, что не умолчено. Вот и прочитанные в эти выходные "Освещенные окна" Вениамина Каверина, в которых писатель описывает свои детство, отрочество и юность, нв стали исключением.
Действие книги происходит в Пскове. Однако (ИМХО, по вполне понятной и очевидной причине) описан город так, что порой кажется, что это не великорусский губернский город, а какая-нибудь Одесса или Вильно: в гимназию его готовит Маруся Израилит, лучший друг в гимназии - (Арнольд Моисеевич) Гордин, сестра дружит с Любой Мознаим и выходит замуж за Тынянова, в аптеке торгует Лурье, зубы лечит Анна Ароновна, библиотекой заведует старуха Блюм, на гастроли приезжает Бронислав Губерман (Да-да, тот самый. Интересно, кто был не в курсе, цензор, Каверин или оба?). Даже когда нужно раздать революционные листовки, выясняется, что, опричь евреев, во всем Пскове (Пскове!) этим заняться решительно некому:
Коле Павлову пришло в голову, что недурно было бы раздать эти брошюры немецким солдатам. Я участвовал в этой операции только два раза - вместе с одним реалистом из религиозной еврейской семьи... Среди рабочих городской типографии были люди, говорившие на немецко-еврейском языке не хуже, чем мой реалист. Словом, дело пошло. Через две-три недели добрая половина "Пауков и мух" исчезла из нашего дома.
И при этом на протяжении двухсот с лишних страниц Каверин так и не удосужился прямо сказать о своей национальности! Евреи - всегда кто-то другой, всегда "они".
В результате, разумеется, в книге возникают явные несоответствия, например, когда Каверин пишет, что "отец настаивал на Военно-медицинской академии"- куда в это время туда не принимали даже крещеных евреев. Советский читатель этого, разумеется, не знал, но чего Абель Абрамович Зильбер, отец Каверина, никаки не мог не знать.
При этом, насколько я знаю, от еврейской темы Каверин не бегал ни в жизни (сотрудничал с ЕАК), ни даже в творчестве (вплоть до "Двух капитанов"). И на цензуру не спишешь - подобные биографические факты она пропускала. В общем, что это было - решительно непонятно.
Но зато Каверин жил в такое счастливое време, когда можно было недрогнувшей рукой и без всякой задней мысли написать:
Вовка Гей пришелЯ бегу и, завернув на Сергиевскую, догоняю Константина Гея, старшего брата моего товарища Вовки. Догоняю, обгоняю, оборачиваюсь и возвращаюсь. Гей - в грязи с головы до ног.
Между прочим, в грязи он был потому, что разбирал рельсы, чтобы не пропустить с фронта войска, вызванные Керенским для подавления большевистского выступления. Из чего мы делаем вывод, что Каверина сегодня никто уже не читает. Ибо иначе весь интеренет пестрел бы заголовками про геев, которые привели большевиков к власти. :)))