о.Арониус (o_aronius) wrote,
о.Арониус
o_aronius

Categories:
  • Music:

Current reading: настоящая хуцпа, фейк ньюс и испорченная Пасха

Сначала - небольшое "календарное" предисловие. Как показывает опыт, для того, чтобы достойно провести Судный день, желательно иметь две книги. Одну серьезно-еврейского содержания, для чтения в синагоге во время проповедей и бесконечного хорового гимнопения. И вторую, легкого приятного содержания, чтобы приятно проводить время между богослужениями, не перенапрягая мозг, утомленный недостатком глюкозы. Последнюю, кстати, найти бывает непросто, поскольку она не должна содержать излишних описаний запрещенных удовольствий - иначе будет как у Салтыкова-Щедрина. (Помнится, дернуло меня как-то в юности читать в ЙК Хемингуэя...).

В этом году книгой для отдыха стали Литературные воспоминания писателя Амфитеатрова. Порадовавшие меня как легким приятным стилем, так и постоянными встречами со старыми знакомыми по творчеству Дорошевича, Гиляровского и других.

Двумя отрывками из этих мемуаров удовольствием делюсь с читателями сего ЖЖ.

1. Настоящая хуцпа

О разбиравшемся в московском суде деле знаменитого авантюриста Николая Савина аз, многогрешный, узнал от Дорошевича

наменитый корнет Савин, среди массы других дел, обвинялся в том, что он по дороге от Одессы до Константинополя на пароходе обмошенничал какого-то купца, введя его в обман своим камергерским мундиром.
И Ринк начал допрос:
- Расскажите нам, подсудимый, как вы ехали в белых штанах по Черному морю!


Однако читая Амфитеатрова, понимаешь, что "игра была равна" (тм). Знаменитого острослова Евгения Романовича Ринка корнет ловко осадил, намекнув на слухи о его ориентации. (Не то, чтобы при тогдашней московской администрации такое разоблачение чем-то Ринку грозило, но тем не менее):

Его внимание и широкая помощь учащейся молодежи: "Противоестественные наклонности!.." Знаменитый в своем роде всесветный проходимец корнет Савин имел смелость бросить Ринку эту гнусность в лицо даже на судебном разбирательстве. При каком-то романтическо-шантажном эпизоде пестрых похождений этого авантюриста Ринк не удержался от брезгливого замечания:
-- И все-то женщины, и все-то у вас женщины!
-- Ах, господин председатель, - быстро "рипостировал" корнет, - не всем же дано предпочитать мальчиков!


Других же участников процесса Савин просто съел с известной субстанцией:

Надо отдать справедливость корнету Савину. Каторжного остроумия был в нем неистощимый запас. Допрашивает товарищ прокурора:
-- Скажите, подсудимый, вы ухаживали за госпожою такою-то?
-- Имел эту честь.
-- Сделали ей предложение руки и сердца?
-- Нет, но намеревался.
-- А она знала, что вы объявлены несостоятельным должником?
-- А уж этого я не знаю, знала она или не знала.
-- Вы-то сами, значит, - ядовито отмечает обвинитель, - не сочли нужным ей сообщить?
Савин измерил его взглядом презрительного превосходства, явно выразившим - "Ну, и дубина же ты!" - и отчетливо произнес:
-- Скажите, пожалуйста: когда вы ухаживаете за женщиной, что же это, по-вашему, особенно верное средство, что ли, ей понравиться - доложить, что я, мол, моя милая, несостоятельный должник?!
Буйный хохот в публике. Товарищ прокурора, в глупом положении, "больше вопросов не имеет".
По поводу той же дамы допрашивает Савина гражданский истец:
-- Скажите: когда вы выдавали ей векселя, вы уже были объявлены несостоятельным должником?
-- Был. По всем правилам: с пропечатанием в "Сенатских ведомостях".
-- Как же вы решились выдавать векселя?
-- А почему же бы мне их не выдавать?
-- Потому что они недействительны.
-- Так это дело не того, кто выдает, а того, кто их требует и берет.
-- Но ведь моя доверительница не знала, что вы несостоятельный должник!
-- А вольно же ей не интересоваться литературой? Сама виновата: зачем не читает "Сенатских ведомостей"!..


Кстати, в сети нашились мумуары этого Савина. Почитать, что ли?

2. Фейк-ньюс XIX века

Время и место действия - Всероссийская выставка в Нижнем Новгороде (1896), описанная тем же Дорошевичем, Гиляровским и многими другими.

Да, забыл еще две достопримечательности, некоторое время интересовавшие публику, - обе в Сельскохозяйственном отделе по секции скотоводства. Исполинскую свинью, настоящего бегемота по громадности и толщине, - другой подобной я никогда ни прежде, ни после не видывал. Короткий срок, что она была на выставке, собирала к себе восторженную толпу. Разжирело это чудовище до того, что уже не двигалось, а только, лежа, пыхтело, и каждый день ей на шкуре делали насечки, а каждый час обливали ей голову водой, чтобы не околела от удара. Все-таки околела.
Другая достопримечательность - великолепная корова какого-то польского помещика, носившая чрезвычайно громкое имя вроде "Рогнеды", "Предславы", "Дубравы", - была обязана своим мимолетным успехом скандальной молве,
будто ее могущественные стати прельстили какого-то одуревшего от "нижегородского обалдения" артельщика, который и застигнут был другими артельщиками au flagrant delit (на месте преступления (фр.)). Должен с прискорбием отметить, что, если к стойлу феноменальной свиньи валом валила хозяйственно заинтересованная серая публика, то полюбоваться на корову с адюльтером не ленились пройтись, несмотря на отдаленность отдела, весьма многие превосходительные и именитые мужи. И вообще, тератическое приключение это взволновало умы и служило предметом пылких дебатов за столами "Эрмитажа".
Неодобрительное, но весьма пространное и подробное рассуждение на тему с цитатами из книг Левита, Числ и Второзакония удостоились мы слышать даже из уст такого высокопревосходительства, которое у самого Победоносцева многолетне оспаривало монополию блюсти религиозность и нравственность русского народа.
Между тем приключения вовсе не было. Непристойную молву пустил не кто другой, как Н.М. Баранов, очень злой выдумщик вообще, а уж в особенности когда он кого-нибудь или что-нибудь ненавидел. В Нижнем он привык к почти самодержавному произволу, без него, вездесущего и вся исполняющего, "ничто же бысть, еже бысть". Поэтому выставка, с ее автономией, была ему - как бельмо на глазу, нож острый. Он попробовал протянуть к ней свою хозяйскую руку, но Витте, Ковалевский и Тимирязев осадили его на первых же порах достаточно выразительно, чтобы он понял, что в Петербурге Министерство финансов сильнее его. Баранов отступил, но обозлился страшно и, сохраняя самый любезный и милый вид человека, даже очень довольного, что на него не взвалили новых забот, пакостил выставке, где и чем только мог. Чего-чего только он не творил, чтобы ее компрометировать - и крупно, и мелко... вот даже до таких сплетен о коровьем прелюбодеянии!


3. Испорченная Пасха

История о том, как Николаю Павловичу как-то испортили Пасху, обычно известна в версии французского художника Верне. Однако Амфитеатров слышал более экуменическую версию этого анекдота:

Савва Морозов смаковал его с восторгом и уверял, что это не хуже даже известного случая, когда прадед Николая, тезка его Николай I, поздоровавшись в пасхальную ночь с часовыми в Зимнем дворце: "Христос воскресе!" - получил мужественный ответ:
-- Никак нет, ваше императорское величество. Ибо один был еврей, а другой татарин.


Ну и на закуску - традиционный простенький мини-свояк:
О ком в Москве ходили слухи, что накануне казни она посетила террориста Каляева и вступила с ним в любовную связь?
Subscribe

  • Post a new comment

    Error

    default userpic

    Your reply will be screened

    When you submit the form an invisible reCAPTCHA check will be performed.
    You must follow the Privacy Policy and Google Terms of use.
  • 35 comments