Один священник рассказал, как на днях он приехал в пожарную часть совершить молебен пред иконой Неопалимая Купина. Оказывается, пожарникам от их начальства спущена указивка об этом молебне.По его окончании командир говорит:"Батюшка, если че, мы вам поможем. Ну, длинная лестница если нужна или массовка..."
В комментах и диакона пишут разное (в основном злопыхают). Но никто, НИКТО, блин, не вспомнил, что аналогичный случай уже имел место в тамошнем уезде. И более того, был описан автором, которого, думаю, все читали и легко узнают.
У диакона комментировать не хочу, поэтому восстанавливаю историческую справедливость здесь:
В семидесятых годах обер-полицмейстер Арапов разрешил своим друзьям — антрепренерам клубных театров брать пожарных на роли статистов…
В Петровском парке в это время было два театра: огромный деревянный Петровский, бывший казенный, где по временам, с разрешения Арапова, по праздникам играла труппа А. А. Рассказова, и летний театр Немецкого клуба на другом конце парка, на дачах Киргофа.
В одно из воскресений у Рассказова идет «Хижина дяди Тома», а в саду Немецкого клуба — какая-то мелодрама с чертями.
У Петровского театра стояли пожарные дрот с баграми, запряженные светло-золотистыми конями Сущевской части. А у Немецкого клуба — четверки пегих битюгов Тверской части.
Восемь часов. Собирается публика. Артисты одеты. Пожарные в Петровском театре сидят на заднем дворе в тиковых полосатых куртках, загримированные неграми: лица, шеи и руки вычернены, как сапоги.
Оркестр уже заиграл увертюру, как вдруг из Немецкого клуба примчался верховой — и прямо к брандмейстеру Сущевской части Корыто, который, как начальство, в мундире и каске, сидел у входа в театр. Верховой сунул ему повестку, такую же, какую минуту назад передал брандмейстеру Тверской части.
Выскочил Корыто — и к пожарным:
— Ребята! Сбор частей! Пожар на Никольской! Вали, кто в чем есть, живо!
И Тверская часть уже несется по аллеям парка и далее по Петровскому шоссе среди клубов пыли.
Впереди мчится весь красный, с красным хвостом и красными руками, в блестящем шлеме верховой на бешеном огромном пегом коне… А сзади — дроги с баграми, на дрогах — красные черти…
Публика, метнувшаяся с дорожек парка, еще не успела прийти в себя, как видит: на золотом коне несется черный дьявол с пылающим факелом и за ним — длинные дроги с черными дьяволами в медных шлемах… Черные дьяволы еще больше напугали народ… Грохот, пламя, дым…
Бешено грохочут по Тверской один за другим дьявольские поезда мимо генерал-губернаторского дома, мимо Тверской части, на которой развевается красный флаг — сбор всех частей. Сзади пожарных, стоя в пролетке и одной рукой держась за плечо кучера, лихо несется по Тверской полковник Арапов на своей паре и не может догнать пожарных…
А на Ильинке красные и черные черти уже лазят по крыше, среди багрового дыма и языков пламени.
На другой день вся Москва только и говорила об этом дьявольском поезде. А через несколько дней брандмайор полковник Потехин получил предписание, заканчивавшееся словами: «…строжайше воспрещаю употреблять пожарных в театрах и других неподходящих местах. Полковник Арапов».